Кромешник - О`Санчес

Десятилетием позже позиции кокаина существенно окрепли, но это было только начало. Боливия, Венесуэла, Колумбия, Перу способны были выращивать на своих территориях растение коку в гораздо больших против прежнего масштабах, и они выращивали её. Штаты и Западная Европа готовы были пробовать что-нибудь «лёгонькое и бодрящее» и получили желаемое…

Но все это расцвело позже, много позже, а пока южноамериканский проект усоп вместе с Дядей Джеймсом, Франком, Гиеной и многими другими делаварами уголовного мира Бабилона.

Нестор за время адъютантства впитал в себя многое от своего авторитетного шефа и нередко действовал, подражая ему в большом и малом. Прежде всего он обзавёлся «кадиллаком» и собственным адъютантом. «Кадиллак» был пока простой, не бронированный, серийной сборки, адъютант выполнял также обязанности собутыльника, поле деятельности было гораздо уже, но не все же сразу… Зато со штаб-квартирой он переплюнул неприхотливого Дудю: Нестор купил на имя сестры огромную шестикомнатную квартиру с двумя кухнями и туалетами на четвёртом этаже дома старой постройки. Дом этот находился на Седьмой улице, прямо напротив курируемого рынка, и был известен горожанам старинной и шикарной, но в то же время общедоступной аптекой. Даже комнату Нестор выбрал с эркером, как у шефа. («Ох и крутой был мэн, доложу я вам, – у него все по струнке ходили».) Прямо через улицу, между рынком и домом, стоял обшарпанный пивной ларёк, своего рода клуб-бомжатник для спившегося отродья. Это сильно отражалось на санитарном состоянии парадной дома, где угнездился Нестор. Тесный лифт и заколоченный чёрный ход во двор пропахли мочой, казалось – навсегда. Прохожие опасались ходить по вечерам мимо тёмных подворотен и арок вдоль улицы, постовые дежурили парами, с кобурами и дубинками наготове.

Может быть, Нестор и не смог бы поддержать разговор о тайнах мироздания или об экологическом равновесии Атлантического океана, но экологическую проблему своей парадной он решил весьма оперативно, хотя взялся поначалу не с того конца. Несколько дней подряд два его мордоворота с утра и до вечера дежурили на лестничной клетке с единственной целью: изобличать желающих помочиться в лифте и его окрестностях и, крепко отметелив, вышвыривать на улицу. Через двое суток постоянные посетители были отважены, но не было никакой возможности прекратить поток случайных моченосцев, даже молва не помогала, напротив: старожилы сделали из этого бесплатную потеху. На вопрос залётного клиента: «Где бы поссать?» – один из них обязательно отвечал: «А где хочешь, вон хоть напротив заскочи». Доверчиво заскочившего через минуту выбрасывали на пинках, а провокаторы смеялись от всего сердца.

Пришлось ночью разнести ларёк в щепки, что, кстати, сопроводилось казусом. Нанятые владельцем пострадавшего ларька четверо толстомясых хулиганов пришли качать права и нагонять страху на Нестора, которого они не знали в лицо и приняли за купчишку-нувориша. На их беду, в квартире в это время оказалось с полдюжины Несторовых парней, да снизу подошли двое дежурящих, почуявших развлечение. Куда они вляпались, хулиганы поняли быстро, но все-таки с опозданием. Их зверски, до больничной койки избили, а на владельца ларька наложили, понятное дело, контрибуцию.

Так или иначе, но через месяц от запаха в парадной не осталось и следа. Бомжи и алкаши перебазировались к другому гадючнику, по вечерам уже никто не кричал и не буянил в пределах прямой видимости, эти идиоты шкафорылые сразу норовили выскочить и ударить в лоб, не разбирая правого и виноватого, одно слово – бандиты! Участковый тоже оказался понимающим парнем…

Подкидыш все-таки примкнул к Нестору, но на правах старого приятеля и «молочного брата» (по адъютантству) потребовал себе кусок побольше, чем у простого «пацана». Нестор не долго морщил лоб, а предложил Подкидышу расширить владения за счёт цветочного пятачка в двух кварталах от рынка, возле станции метро. Выбирать не приходилось, и Подкидыш с ребятами на двух моторах попробовал. Видимо, он родился под счастливой звездой: прежние «хозяева» постепенно развалились и сгинули в тюрьмах и разборках, по инерции часть торговцев платили дежурному по рынку, а многие не платили вообще. Хулиганы же и бандитствующие соседи не могли себе представить, что такое бойкое место никому не принадлежит.

Подкидыш за два дня решил все проблемы. Он получал отныне твёрдо установленную таксу с «метра», он же оплачивал «услуги» полицейского патруля, треть собранного отдавал Нестору (это называлось – в общак), а остальное делил между собою и несколькими ребятами, которые работали под ним. Такое распределение прав и обязанностей имело свои плюсы и минусы. С одной стороны, сюзерену типа Нестора не надо было заботиться о цветочном пятачке – на это есть Подкидыш, знай деньги получай, с другой стороны, по прошествии времени Подкидышу могла прийти в голову мысль: а за что это я, собственно говоря, плачу Нестору так много… и вообще – почему я должен ему платить?

Аналогичные соображения со временем проникали в головы и подчинённым самого Подкидыша – ведь они, в отличие от старшого, ежедневно, почти без выходных, и в дождь и стужу горбатились здесь, а получали куда меньше, чем могли истратить. Устойчивость системы, редко насчитывающей более трех-четырех уровней подчинения, базировалась на личности вожака. Если он силён, умен, свиреп и решителен, если у него есть организаторские способности и знание людей – его контора сильна и велика. Если он состарился, заленился, оторвался от нужд и чаяний своей братвы, тяжело заболел или ещё каким-либо образом ослаб – об него вытрут ноги и побегут дальше за другим вожаком. Но чаще съедят.

Так возникали и рушились преступные княжества и королевства Бабилона, Иневии, Нью-Йорка и Неаполя… Несколько иначе складывалась жизнь в преступных сообществах, построенных по клановому, родовому, семейному принципу. Мафиозные сицилийские семьи, гангстерские ирландские и еврейские, в меньшей степени колумбийские и мексиканские скреплялись родственными и земляческими узами. Состарившийся глава «семьи» сохранял главенство руками зятьёв и сыновей, братьев и племянников. Он мог уйти на покой и мирно передать бразды правления им же назначенному преемнику. Такая система хорошо работала в сицилийских и еврейских кланах. Ирландцам мешал природный буйный нрав: против общего врага они действовали отчаянно и люто, но если врагов поблизости не было – они, во избежание простоев, начинали драться между собой. Во времена сухого закона в Штатах именно клановые, семейно-земляческие банды сумели доказать свою повышенную жизнеспособность по сравнению с другими, когда на улицах американских городов гангстерская война шла по принципу «все против всех». История преступных штатовских сообществ тех времён вынесла свой вердикт: победили сицило-итальянские банды мафиозного толка. Они были почти столь же свирепы и решительны, как и ирландцы, а по коварству и хитрости не уступали евреям. Евреи, впрочем, сумели занять свою нишу в преступном мире Нью-Йорка, Лас-Вегаса и ряда других городов. Они признали главенствующую роль сицилийцев и успешно с ними сотрудничали до тех пор, пока под влиянием пресловутого американского образа жизни не начали вырождаться и разваливаться изнутри сами сицило-американская и еврейская преступные системы.

В этом смысле государство Бабилон было уникальным местом, где государственная преступность, в лице бесконтрольной диктатуры, гармонично сочеталась с уголовной преступностью, представленной всевозможными её разновидностями.

Крупнейшие города – Бабилон, в меньшей степени Иневия и курортные Фибы – являлись бандитскими заповедниками. Местные и пришлые, типа сицило-американских, банды строились по территориально-патриархальному типу, где стая, предводительствуемая вожаком, прочёсывала свои охотничьи угодья в поисках добычи, охраняла их от соседей, при случае расширяла за счёт более слабых соседей, обрекаемых на уничтожение. Постепенно в этом мирке складывались свои традиции, обычаи и ритуалы, нередко нарушаемые, но тем не менее общепринятые. Так, например, если лидеры влиятельных банд договаривались о встрече и переговорах, то вне зависимости от состояния войны или мира между ними каждая сторона не могла быть представлена более чем тремя делегатами, а сами переговоры должны были проходить только в закрытом помещении. Считалось дурным тоном давать интервью журналистам, серьёзно торчать на наркоте и гомосечить.

Большим достижением для столичных бандитов было организовать своим людям неизбежные отсидки в комфортных условиях «Пентагона», бабилонской тюряги, которую по привычке ещё называли крыткой, хотя таковой она уже не являлась. Здесь совпали интересы политической верхушки, не желающей смешения провинции и развращённой крамольниками столицы, и интересы бандитского уголовного мира, которому отнюдь не улыбалось доходить в южных и юго-восточных зонах. В Пентагоне были представлены все или почти все криминальные гнездовья Бабилона. Они содержались раздельно друг от друга, при вынужденных контактах не дружили, но и не воевали, даже если на воле шла война. Подкуп надзирателей мог проходить разными способами и путями, но обязательно согласованными между группировками, чтобы не взвинчивать цены на услуги и не ставить себя в тяжёлую зависимость от властей. Побеги из тюрьмы были категорически запрещены, чтобы не привлекать внимания властей к обжитой и прикормленной «зоне» (хотя «зоной» её называли только в городе и в самой тюрьме, и нигде больше).